Событие, случившееся во время Севастопольской кампании
Письмо отца Саввы отцу Денасию, монаху Руссика

Скопировано с сайта о Святой горе Афон Исихазм.ru

Старец иеросхимонах Иларион Грузин – духовник Великой Лавры горы Афон в ХIХ веке (†14 февраля 1864 г.). Отец Савва, ученик Иллариона – Грузина, его тогда называли иеросхимонахом Иларионом Иверийцем.

"В 1853 году во время царствования в России благочестивейшего Императора Николая I Павловича — да упокоит Господь душу его в Царствии Небесном со всеми святыми, где сияет свет лика Господа нашего Иисуса Христа, где все пребывают в радости — жил я в пустыни с моим блаженным старцем иеросхимонахом Иларионом Иверийцем на холме, неподалеку от монастыря Дионисиат и совершал богослужения в святом храме св. апостола Иакова, брата Господня.

Тогда в Севастополе шла ужасная война между русскими и турками, которых поддерживали их союзники-еретики. И когда мы со скорбью узнали об этом, то опечалились сердцем, так как мой блаженный Старец любил русских. И много раз слышал я, как он благодарил Бога за то, что его собственный народ не оказался во власти турок или еретиков, а соединился с православными христианами.

Как только услышали мы про эту ужасную войну, Старец сказал мне: "Чадо мое, с тех пор, как наши братья, русские христиане, находятся в состоянии войны, мы должны горячо, со слезами молить Господа, чтобы они смогли победить и усмирить врагов своих и тем прославить Пресвятое Его имя и народ русский, Его почитающий. Савва, чадо мое, после Литургии, которые ты ежедневно совершаешь и за которыми молишься о русских, благословляю тебе также каждый день вычитывать всю Псалтирь Царя-пророка Давида и класть поклоны, чтобы помочь нашим братьям".

Я ответил: "Ради благословения твоего я все сделаю, что в моих силах".

Мы начинали Литургию. Я подал возглашение: "Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа..." Он ответил: "Аминь". Я произносил мирную ектению: "Миром Господу помолимся". Старец быстро отвечал по-грузински: "Господи, помилуй!" Я продолжал: "О свышнем мире..." Старец по-грузински же говорил с глубокой скорбью: "Господи, помилуй!"

Далее Старец молился со все большим покаянием и слезами, пел медленно, воздев руки к Небу: "Господи, помилуй!" Падал ниц, трижды ударяя головой в пол и орошая его слезами.

"О благочестивейшем Императоре Всероссийском Николае, о Наследнике Его, чадах, дворе и воинстве…" Старец с покаянием отвечал, воздевая руки и глядя вверх: "Господи, помилуй!" — "Да преклонятся ему враги его и к ногам его да падут..." Старец отвечал: "Господи помилуй!", бия себя в грудь, вновь падая лицом на землю и трижды со стенаниями ударяя головой о пол. "О Святейшем Синоде и Богохранимой Империи Русской", Старец вновь отвечал покаянно, обливаясь слезами: "Господи, помилуй!"

Сейчас, когда я пишу это, сердце мое наполняется покаянием, я плачу и не могу писать. То же самое происходило тогда во время мирной ектении.

Таким образом мы совершали Литургию каждый день. Прошло какое-то время, и Старец сказал мне: "Пойдем в монастырь (Дионисиат) и спросим отца Игумена, что они знают о войне, русские ли побеждают или враги".

Когда мы пришли в монастырь, Игумен и Совет братии показали нам бумагу, которую прислал Патриарх из Константинополя (Стамбула) с иерархом, и тот в каждом монастыре вручал ее совершающим богослужения отцам.

Патриарх писал, что на Великом Входе надлежит молить Господа даровать силу турецкой армии повергнуть русских к ногам турок. Была составлена специальная молитва, которую нужно было прочитывать вслух.

Когда Игумен, старец Евлогий, прочитал нам послание патриарха, Старец сказал:"Вы понимаете, что (!) написал глава наш и отец?"

Мой старец сказал, ужаснувшись: "Он не христианин," - И с горечью спросил: "И вы читали это в монастыре во время Литургии?"

Но они ответили: "Нет, этого нельзя делать".

Но Патриарх в своем распоряжении угрожал, что все монастыри, которые не выполнят его, будут подвергнуты строгому наказанию.

На следующий день мы отправились в свою келлию. Прошла неделя. К моему Старцу на откровение помыслов пришел монах из монастыря Григориат, и Старец спросил его: "Читали ли вы ту молитву, которую Патриарх разослал по монастырям?"

Он ответил: "Да, мы читали ее в прошлое воскресение на Литургии".

Старец сказал: "Прочитав ее, вы поступили плохо; вы отринули от себя благодать крещения, монастырь свой лишили Божией милости. Вас постигнет кара!"

Монах тот вернулся в свой монастырь и рассказал все старцам и Игумену: "Мы лишили наш монастырь милости Божией, благодати святого крещения: так сказал отец Иларион".

И в тот же день наводнением смыло мельницу. Тогда отцы начали роптать против Игумена: "Ты погубил монастырь!" В великой скорби поспешил Игумен к иконе Спасителя, трижды сотворил земной поклон и молился: "О, Господи мой Иисусе Христе, я пойду к старцу Илариону, исповедаю ему, что я натворил, и выполню любое наказание, которое он мне даст, чтобы не погибнуть".

Взяв с собой иеродиакона и монаха, он пошел в келлию св. Иакова, где мы тогда жили. Когда они пришли, Старца не было в келлии. Увидев же моего Старца, Игумен со своими спутниками пал на землю, распростершись ниц, со словами: "Благослови, святый Отче". И хотел было поцеловать его руку, но Старец закричал: "Прочь! Уходи прочь, подальше от меня, я не принимаю еретиков..."

Игумен стал умолять: "Я согрешил, я пришел к тебе за епитимьей". Старец сказал: "Как ты осмелился поставить Магомета выше Христа? Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа сказал Сыну Своему: "… дондеже положу враги Твоя подножие ногъ Твоих…" (Пс. 109,1), а Ты просил Его повергнуть Сына Своего к ногам Его врагов! Поди прочь от меня, я тебя не приму".

Игумен со слезами просил Старца принять его на исповедь и назначить епитимью. Но мой Старец сказал: "Я не духовник тебе. Иди, найди духовника и у него проси епитимью". И, оставив их плачущих у кельи, он один вошел внутрь и запер за собою дверь...

Что же оставалось делать? Мы все пошли в мою келью и молились там всю ночь, прося Господа, чтобы Старец явил милосердие и дал Игумену епитимью. Утром Старец пришел на Литургию и, ни слова не сказав пришедшим, по окончании быстро удалился в свою келью. Пришедшие вместе с Игуменом забеспокоились, у него стало плохо с сердцем, и попросили меня пойти к Старцу и поуговаривать его, может быть, меня он послушает.

Я пошел и, припав к ногам отца Илариона, стал просить: "Смилуйся над ними, дай епитимью, а то Игумен может умереть от сердечного приступа".

Тогда Старец спросил меня: "Какую же епитимью можно на них наложить? Бог на Небесах разгневался ни них. Какую епитимью следует наложить на них, чтобы Господь их помиловал?"

Я сказал: "Старче, как ты благословил мне, я каждый день вычитываю Псалтирь Царепророка Давида, и там есть один псалом, подходящий к данному случаю — псалом 82-ой: "Боже, не премолчи, ниже укроти, Боже". Вели им завтра на Литургии прочитать весь этот псалом на Великом Входе, когда поется Херувимская песнь. Пусть иеромонах, читавший молитву Патриарха, когда будут изнесены из алтаря дискос и потир, вслух прочитает псалом целиком для всей братии. Во время чтения, со второго стиха по девятый, все должны повторять: "Господи, помилуй!" Во время чтения остальных стихов пусть друг другу говорят: "Аминь!" Тогда монастырь обретет вновь милость Божию".

Старец принял мой совет и попросил меня позвать пришедших. Когда они с радостью вошли в келью его и поклонились, Старец сказал им: "Выполните то в наказание в монастыре своем, и милость Божия вернется к вам".

Тогда они забеспокоились, опасаясь, что Экзарх, посланный Патриархом и пребывающий в Карее для наблюдения за выполнением Указа Патриарха, может об этом узнать, а, быть может, и сами турки дознаются о таком событии, и это навлечет на монастырь большие неприятности. Они не знали, как поступить.

Старец сказал: "Вам нечего бояться. Я беру своего иеромонаха, отца Савву, и отправляюсь к вам в монастырь. И если Экзарх или турки все узнают, тогда скажите им: "Мы сделали так, как научил нас один монах — Иларион Грузин" - и избежите неприятностей".

Тогда отец Игумен сказал: "Старче, мы и о тебе беспокоимся и печалимся, потому что, если турки узнают об этом, они придут сюда, схватят вас, засунут в мешок, завяжут и обоих утопят в море". Старец мой ответил: "Мы готовы — и я, и мой Иеромонах. Пусть нас утопят".

Потом все мы на лодке отправились в монастырь Григориат. Когда братия монастыря увидели нас, то чрезвычайно обрадовались.

На следующий день отец иеромонах, читавший молитву Патриарха, совершал литургию. Во время пения Херувимской он вышел из алтаря с Чашей в руках и с дискосом над головою, перед ним несли свечу и кадило. Произнеся громко: «Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем», начал читать 82-й псалом:

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Боже! Не премолчи, не безмолвствуй и не оставайся в покое, Боже, ибо вот, враги Твои шумят, и ненавидящие Тебя подняли голову...

Со второго по девятый стих отцы повторяли: «Господи, помилуй!», а потом многократно: «Аминь». И все почувствовали, что Божие благословение вновь нисходит на монастырь, и старцы, радостные, обнимали меня, благодаря за то, что я сделал для них, и все славили и благодарили Господа.

Савва смиренный.