Евгений Лукашевский

Скопировано с форума "Белая Россия"

С благоговением вспоминая великий подвиг святых Царственных Мучеников, отдавших жизнь за Православную Церковь и Великую Россию, мы не должны забывать тех замечательных людей, которые разделили с ними горечь ссылки, бесчисленные страдания и восшествие на голгофу.

При этом хотелось бы отметить, что для большинства из них эта голгофа носила добровольный характер. Эти люди пожелали остаться со своим возлюбленным монархом до конца, хотя многие из них хорошо представляли себе, каким должен быть этот конец. Эти славные люди принадлежали к разным сословиям, имели разный уровень образования, неодинаковый взгляд на различные стороны жизни. Объединяло их одно - верность долгу и горячая любовь к Царю и его Августейшей Семье, которую им посчастливилось узнать.

Вот их имена: доктор Евгений Сергеевич Боткин, горничная Государыни Анна Степановна Демидова, повар Царской Семьи Иван Михайлович Харитонов, лакей Государя Алексей Егорович Трупп. Они приняли мученическую смерть одновременно с Государем. Несколькими днями раньше были зверски убиты дядька Наследника Престола Климентий Григорьевич Нагорный и служивший на Царской яхте «Штандарт» Иван Дмитриевич Седнёв, а также сопровождавшие Государя от Царского Села до Екатеринбурга граф Илья Леонидович Татищев и князь Василий Александрович Долгоруков. Несколько позднее смерть постигла двух замечательных женщин - гоф-лектрису Екатерину Адольфовну Шнейдер и фрейлину графиню Анастасию Васильевну Гендрикову. Чудом спаслись камердинер Государя Чемодуров, камердинер Императрицы Волков, няня Царевен А.А.Теглева, баронесса С.Буксгевден. Иностранное подданство спасло жизнь учителям Цесаревича Пьеру Жильяру и Сиднею Гиббсу, до конца служившим своему Царственному ученику. Близость к Августейшей Семье сыграла немалую роль в том, что уроженец республиканской Швейцарии Жильяр станет позднее монархистом, а приверженец англиканской церкви Гиббс примет православие и станет иеромонахом, а позднее - архимандритом. Наконец, отметим, что ровно через сутки после гибели Семьи Государя в Алапаевске под Екатеринбургом была совершена неслыханно зверская казнь Великой Княгини Елизаветы Феодоровны, Великого Князя Сергея Михайловича, сыновей замечательного поэта Великого Князя Константина Константиновича [К.Р.] Иоанна, Константина и Игоря и юного поэта князя Палей, сына Великого Князя Павла Александровича. С ними мученическую смерть претерпели верная спутница Елизаветы Феодоровны монахиня Варвара (Яковлева) и служащий Великого Князя Сергея Михайловича Ф.Ф.Ремез. Список этот можно было бы продолжить. Мы склоняем перед их памятью обнажённые головы. Остановимся лишь на именах наиболее известных, вошедших в историю верных слуг Царя.

Среди них первое место принадлежит замечательному врачу и истинному Человеку Евгению Сергеевичу Боткину. Уже одна только его фамилия заставляет вспомнить династию великих русских врачей, учёных и литераторов.

Он родился в Царском Селе, где выросли Дочери Государя Императора. Отец его Сергей Петрович Боткин, лейб-медик, именем которого названы знаменитые «Боткинские бараки», получил блестящее домашнее образование. Учился на физико-математическом факультете Императорского Санкт-Петербургского университета, а затем в Военно-медицинской академии, которую окончил с отличием. Служил в Мариинской больнице для бедных. 22-х лет был командирован в Германию, где слушал лекции по невропатологии, детским болезням, акушерству и другим дисциплинам. Некоторое время служил врачом при Придворной певческой капелле, которой руководил М.А.Балакирев. С 1904 г. назначен на должность Главноуполномоченного по медицинской части в действующей армии. Оставив дома жену с четырьмя детьми, отправился на фронт. Проявлял величайший гуманизм по отношению к солдатам не только русским, но и японским. Замечательны его слова: «В отношении врача к больному никогда не должно быть суровости, он не должен забывать, что перед ним больной человек, нередко страдающий от своей нервной болезни не менее, чем другой от физической, и заслуживающий поэтому сердечного внимания и участия».

По желанию Государыни 15 апреля 1908 г. его назначили Её личным лейб-медиком. При нём остались дети, и его младший сын, Глеб, стал другом Цесаревича, его ровесника. Полюбили его и Великие Княжны. «Моя любовь к ним, - говорил он об Императоре и Членах его Семьи, - и преданность безграничны... Своей добротой они сделали меня рабом своим до конца дней моих».

Когда Временное правительство отправило Царскую Семью в Сибирь, вместе с ней поехал и доктор Боткин. Жизнь в Тобольске была более свободной, чем в Царском Селе. Местные жители оценили доброго и великодушного доктора и часто приглашали его к себе для лечения или за советом. При этом доктор ни с кого не брал платы. В то же время он делал всё, чтобы добиться у властей возможности максимально облегчить страдания больного Наследника. «Ребёнок должен быть определён в больницу! Я не имею больше лекарств и перевязочного материала. Нынешние господа положения должны быть гуманны хотя бы к детям», - резко заявил он председателю облисполкома Белобородову. Но у этого «гуманиста» были уже свои планы и относительно больного ребёнка, и относительно всех узников Ипатьевского дома. Был у него план и в отношении известного всему просвещённому миру России доктора Боткина. «Доктор, революционный штаб решил выпустить вас на свободу... Вы можете возглавить больницу в Москве или открыть собственную практику. Вас никто не посмеет тронуть... К чему вам жертвовать собой, доктор? Вы же всегда придерживались либеральных взглядов?»

«В молодости я был даже атеистом. Но Господь наставил меня на путь Свой... Человек верующий не может не быть монархистом. Я благодарен вам за то, что вы озабочены моей судьбой. Но помогите этой несчастной Семье, которая не ропщет и несёт свой крест... В том доме, откуда вы меня привели сюда, живут великие души России, которые облиты грязью политиков!» Лейб-медик предчувствовал свою гибель, но не хотел изменить Государю. В ночь на 18 июля он был убит двумя выстрелами в подвале Ипатьевского дома. Тело его вместе с телами других мучеников было сожжено в страшной Ганиной яме. От него остались только отрезанный палец, зубная коронка и разбитое пенсне. Дворянин, лейб-медик, кавалер пяти российских и одного болгарского орденов погиб, не изменив своей присяге.

Другой верный царский слуга - матрос с императорской яхты «Штандарт» Климентий Григорьевич Нагорный, дядька Цесаревича Алексея. Нагорный - какая прекрасная христианская фамилия. Уроженец села Пустоваровка Киевской губернии, он мог бы спокойно жить на своей родине и даже служить под штандартами гетмана Скоропадского, но единожды принятая присяга и любовь к Наследнику заставляют его до конца пройти путь служения Царской Семье. Прекрасно сказал о нём поэт С.С.Бехтеев, знаменитый «Царский гусляр»: «Пройдёт свободы хмель позорный, забудет Русь кровавый бой...Но будет жить матрос Нагорный в преданьях родины святой».

Вместе с Е.С.Боткиным он будет сопровождать Царскую Чету с Великой Княжной Марией Николаевной из Тобольска в Екатеринбург. По указанию революционных властей Царственные узники должны будут сами нести тяжёлый груз.

Мужественный и благородный матрос пытался взять в руки тяжёлый чемодан Великой Княжны Марии Николаевны, но получил удар по лицу от зарвавшегося хама. Ему не разрешили жить в «доме особого назначения», через несколько дней он был расстрелян.

Вместе с ним 10 июля 1918 г. погибли близкие Государю люди - генерал граф Илья Леонидович Татищев и «всегда далёкий от политики» князь Василий Александрович Долгорукий, Валя, как ласково называл его Государь. «Вся их вина», как любили в хрущёвско-брежневские времена писать о свободолюбивых бандитах и террористах, заключалась в том, что эти «аполитичные» люди просто хотели оставаться с Государем до последнего часа. «Я желал бы только одного, чтобы меня не разлучали с Государем и чтобы дали умереть вместе с ним», - говорил граф Татищев Пьеру Жильяру. Их вывели за кладбище и, расстреляв, даже не зарыли.

В числе погибших в Ипатьевском доме был и Иван Михайлович Харитонов, занимавший скромную должность повара. После февральского переворота он заменил метрдотеля Императорской кухни Кюба, эмигрировавшего из России. Поварскому искусству Иван Михайлович обучался в Париже. Находясь в ссылке, он давал уроки хлебопечения юным Царевнам. Он делал всё возможное, чтобы ничтожными средствами порадовать своих высоких хозяев. Часто утешал их в грустные минуты. Он был среди тех, кто находился в страшном подвале и одним из первых умер под пулями убийц.

Одновременно с ним погиб и Алексей Егорович Трупп, католик из латгальской деревни Колногово. Имя Алоизия Труппа редко вспоминается в истории. Лакей и есть лакей. В русской литературе упоминаются в лучшем случае смешные, ленивые и глуповатые персонажи (за исключением пушкинского Савельича и чеховского Фирса). Тем более необходимо отдать должное верному Царскому слуге, лишённому показного героизма, но зная, что его ожидает, до конца исполнявшему свою негероическую должность при Царской Семье. Не забудем же этого простого и благородного человека.

В числе верных слуг Царя мы видим и трёх женщин, также принадлежащих к разным социальным кругам. Камеристка или, по-русски, комнатная девушка Императрицы Анна Степановна Демидова, простая женщина, о которой мы также практически ничего не знаем, видимо, не имела своей семьи, которую ей заменяли Государыня и Её Дочери. Нюта, как ласково звала её Государыня, подобно большинству сопровождавших Царскую Семью природным героизмом не отличалась. «Я так боюсь большевиков, мистер Гиббс, - признавалась она. - Я не знаю, что они с нами могут сделать». В страшную июльскую ночь она в ужасе металась по подвалу, защищаясь от пуль извергов подушкой. Видимо попавшие в неё пули отскакивали от бриллиантов, которые она пыталась сохранить для относительного благополучия своих любимых людей. Известно, что она была высокого роста. Труп её даже приняли за тело Императрицы. На долю этой совершенно безвинной девушки выпали самые страшные муки.

Остается только удивляться, почему эти изверги не могли в последний момент, разрешить ей покинуть это страшное место. Может быть, садистам, подобным Ермакову, до пятидесятых годов выступавшему перед пионерами с лекциями о расстреле Царской Семьи, эти страдания доставляли особое удовольствие. Да, Нюта не была героиней. Её невозможно сравнить с Софьей Перовской, с «героическим» фанатизмом убивающей не только Царя-Освободителя, но и многих «случайных» людей, оказавшихся на месте жестокого и подлого акта, а затем испытывающей мазохистское наслаждение от предвкушения справедливого наказания за преступление «во имя народа». Но то, что совершила эта скромная и любящая девушка, не должно быть забыто.

Екатерина Адольфовна Шнейдер долгое время состояла учительницей русского языка при Великой Княгине Елизаветы Федоровны, а позднее граф Фредерикс создал для неё должность гоф-лектрисы (придворной чтицы) при Государыне. Она отличалась удивительной преданностью Государыне и Царским Детям, которым она преподавала все предметы, когда они были ещё маленькими. Она отличалась величайшей добротой и ровным характером. С момента заточения Царской Семьи и до последних дней она оставалась при ней.

Горячо любила Царскую Семью и графиня Анастасия Васильевна Гендрикова, Настенька, как называла её Государыня, по-матерински относившаяся к своей фрейлине, оставшейся сиротой. Её мать, старая фрейлина, несколько лет тяжело болела и умирала в тяжких муках. Императрица своими молитвами стремилась облегчить её страдания. Молодая графиня всю свою любовь к родителям перенесла на Царскую Семью. 4 сентября, ночью, А.В.Гендрикову, Е.А.Шнейдер, камердинер Государыни А.А.Волков вместе с восьмью другими арестованными вывезли за город к ассенизационным полям под конвоем из 33 палачей. Камердинеру удалось сбежать, остальных же привели к валу и дали по ним залп. Экономя патроны, палачи добивали свои жертвы прикладами. Гоф-лектриса была поражена пулей в сердце. Графиня была убита страшным ударом по черепу. Тела их были опознаны и похоронены на кладбище напротив тюремной камеры в Перми, где они провели последние дни. Русская Православная Церковь причислила к лику святых верных Царских слуг вместе с Царской Семьёй. Память о них будет вечно жить в сердцах православных христиан.

Евгений Лукашевский,
кандидат философских наук

Комментарии